Читать книгу "Мифы и правда Кронштадтского мятежа. Матросская контрреволюция 1918–1921 гг. - Владимир Шигин"

Историк М. А. Елизаров справедливо считает, что отношения между партией левых эсеров и матросами отряда Попова, во время мятежа 6 июля 1918 года, были во многом подобны отношениям большевиков и матросов во время Октябрьского восстания 1917 года в Петрограде. Совсем не случайно во время июльских событий некоторые члены ЦК левых эсеров сравнивали эти события с большевистскими «октябрьскими днями».

Хотя и в том и в другом случае роль матросов, по сравнению с политическими партиями, большинством наших историков явно недооценивается. С другой стороны, накануне Октябрьского восстания матросы прекрасно осознавали, что без партии большевиков им не победить. Это понимали в июле 1918 года и поповцы. Матросы помнили и собственный опыт втягивания революционных партий в борьбу за власть в 1917 году. Неудачный опыт в июле 1917 года, когда власть дала им серьезный отпор и удачный – в октябре, когда власть уже «валялась на улице».

М. А. Елизаров пишет: «Есть все основания считать, что в деле решения об убийстве В. Мирбаха поповцы больше давили на ЦК ПЛСР, а не наоборот. Решаясь на участие в выступлении, они, конечно, стремились получить санкцию или приказ ЦК на него, хотя, быть может, лишь в той степени, в которой, как они чувствовали, ЦК ПЛСР не откажется от их акции. Эта санкция могла поступить к ним от самой М. А. Спиридоновой, имевшей личные отношения с Я. Г. Блюмкиным, или через других левоэсеровских руководителей, тесно связанных с матросами. Но, скорее всего, этой фигурой был П. П. Прошьян, всегда державший «руку на пульсе» настроений матросов, и которому, по словам М. А. Спиридоновой, принадлежит «инициатива мысли акта с Мирбахом». Во время событий он, представляя логику поведения матросов, один из немногих владел собой, действовал наступательно, после неудачи в Москве стремился связаться с державшим свой штаб на яхте «Межень» Волжской флотилии М. А. Муравьевым и т. п. Другое дело, что матросы терялись, обнаруживая, что перепутали июль 1918 г. с июлем и октябрем 1917 г. Левоэсеровские руководители проявили в июле и октябре 1917 г. нерешительность гораздо большую, чем большевики, и накануне акции, обвиняя большевиков в измене Октябрьской революции, похоже, склонны были крайними мерами показать свою верность революции. Кроме того, левые эсеры конкурировали с правыми эсерами в верности эсеровским идеалам. А правые эсеры в лице ЦК только что открестились от теракта своих боевиков, убивших В. Володарского, на который сами же их вдохновили. Партийные верхи в левоэсеровской партии могли не захотеть повторять «предательство» правоэсеровского ЦК, тем более что они были гораздо ближе к низам и больше подвержены эмоциям, чем дисциплине и рациональным просчётам возможных последствий своих резких шагов».

Мятеж левых эсеров в Москве 6–7 июля 1918 года стал первым эхом новороссийской трагедии Черноморского флота, а также сыграл огромную роль как в развязывании Гражданской войны, так и в становлении однопартийной большевистской системы. Любопытно, что если в Москве именно матросы-черноморцы являлись основной боевой силой мятежников, то в начавшемся в тот же день мятеже левых эсеров в Ярославле их собратья – матросы Черноморского флота во главе с известным севастопольским большевиком Н. А. Пожаровым, наоборот, сыграли главную роль в подавлении этого мятежа. Более того, эти же матросы-черноморцы затем сыграли решающую роль и в подавлении эсеровского мятежа в Муроме.

Восстание левых эсеров в Москве имело и свое продолжение. Уже 10–11 июля в Симбирске поднял мятеж командующий Восточным фронтом Красной армии, левый эсер М. А. Муравьев, но и этот мятеж удалось ликвидировать достаточно быстро. Отметим, что в аресте М. А. Муравьева также участвовали матросы. Кроме этого, М. А. Муравьев, начиная мятеж, рассчитывал на поддержку находящегося на фронте матросского бронепоезда с отрядом матроса-анархиста А. В. Полупанова, но тот в последний момент отказался поддержать мятежников.

В июле 1918 года началось повсеместное разоружение боевых дружин левых эсеров даже в тех городах, где они вели себя относительно спокойно: в Петрограде, Витебске, Владимире, Орше.

Что касается Балтийского флота, то роспуск петроградскими большевиками находившегося под влиянием левых эсеров Кронштадтского Совета массовых протестов не вызвал. На кораблях комиссары организовали митинги с разъяснением и осуждением действий левых эсеров и сообщением о том, что их партия отныне объявлена вне закона. Матросов, членов партии левых эсеров, призывали покинуть ее ряды и вступить в большевики. В результате часть левых эсеров в бушлатах переписались в анархисты, другие же объявили себя беспартийными. Но авторитета данная акция большевикам не прибавила, так как она ущемляла «матросскую демократию».

Что касается матросов, то они были все еще очень крепко связаны с Октябрьской революцией, а она, как им представлялось, все больше и больше демонстрировала свое мировое значение, и это сдерживало матросов от полного разрыва с большевиками. А поэтому, как и в Петрограде, во время «мятежа» Минной дивизии, так и во время событий 6 июля в Москве, большевистски настроенная часть матросов выступила против матросов – левых эсеров, несмотря на флотскую солидарность. Так, здание ВЧК, занятое матросами-поповцами, очищал именно отряд балтийцев во главе с матросом-большевиком А. Я. Поляковым. Он же послал своих матросов очищать от поповцев телеграф и почтамт. Наконец, этот же отряд разоружил в Химках прибывших на подмогу к Попову из Петрограда матросов-левых эсеров. Активное участие в охране от поповцев Кремля, а также Большого театра с делегатами 5-го съезда принимали уже известные матросы-большевики П. Д. Мальков и М. Д. Цыганков.

Любопытно, что мятеж левых эсеров в Москве отказались поддержать находившиеся на фронте с войсками генерала П. Н. Краснова матросы отряда А. Г. Железнякова и его друга левого эсера В. И. Киквидзе, несмотря на их резкую оппозицию наркому Н. И. Подвойскому.

В ноябре 1918 года приехавший в Петроград председатель ВЦИК Я. М. Свердлов в течение нескольких часов выступал в местном матросском клубе, призывая матросов к верности большевикам: «Моряки Балтийского флота по примеру своей постоянной революционной деятельности будут с той же энергией продолжать новое строительство нового социалистического строя». Насколько это ему удалось, нам неизвестно…

Историки революции давно нащупали существенную связь между мятежами правых эсеров (прежде всего, офицеров) в Ярославле, Симбирске, Муроме и в ряде других поволжских городов с выступлением левых эсеров 6–7 июля в Москве. Ряд офицеров – участников правоэсеровских мятежей открыто считали московское выступление «своим». Обычно поиск координации антибрестовских выступлений правых и левых эсеров происходил по верхам, на уровне их ЦК. Однако контакты правых и левых эсеров имели и низовую основу, тогда как верхам мешали идеологические противоречия и былые личные обиды.

Есть определенные основания считать, что и в контактах с правыми эсерами большую роль играли именно революционные матросы. Причиной этому является огромный масштаб Волжского бассейна, где планировались антибрестовские выступления, а также «пароходный» характер начавшейся здесь Гражданской войны. Роль матросов в этих выступлениях требует отдельного специального исследования. Например, М. А. Муравьев начал мятеж в окружении матросской охраны на борту парохода «Межень», который сопровождали еще два вооруженных парохода Волжской флотилии. Но если матросскую составляющую выступления М. А. Муравьева можно объяснить его прежними флотскими связями в Одессе, то участие матросов в мятеже правых эсеров в Ярославле является закономерным следствием общей роли матросов и в мятеже левых эсеров в Москве.